Национальная библиотека Республики Карелия

К 37.24 М 823 Москин, Д. Н. Загадка народной куклы : [образ, материал, технология] / Дмитрий Москин, Татьяна Яшкова. - 2-е издание. - Петрозаводск : Периодика, 2016. - 63, [3] с., включ. обл. : ил., цв. ил. ; 22 см. - ISBN 978-5-88170-283-0

Внимание!  Издание можно приобрести в Книжном киоске НБ РК

Для современного ребенка кукла — чаще всего игрушка для забавы, любимая и не очень. А во времена наших бабушек и прабабушек кукла служила не только для игры, она была и посредником между человеком и силами природы. Поэтому народные куклы неотделимы от фольклора: обрядовые – от праздничных песен, игровые – от колыбельных, обереги – от заговоров. Народная кукла – часть духовной и материальной культуры.

Изготавливалась кукла просто – скатывание, скручивание, вложение одной детали в другую из простых материалов – ткани, ветоши, шерсти, лыка… Так и получались берегини, Параскевы, пеленашки, рванки, лыковые кони ... А ещё и деревянные с помощью топора, ножовки и ножа – панки, уточки, лошадки… Конь – игрушка, которую отец делал сыну — благословение и особое покровительство солнца, защита от тёмных сил.

Традиционная игрушка у народов России тесно связана с праздниками земледельческого народного календаря. Весной, в марте дарили нитяные куколки мартинички. В хлебосольном сентябре из соломы нового урожая делали стригушки – игровые и обрядовые.. А в октябре, с праздника Покрова Пресвятой Богородицы гуляли свадьбы и дарили куклы – столбушки, «свадебные парочки».

Интересны в книге и воспоминания мастериц — бабушек, благодаря которым сохранись секреты изготовления крестьянских кукол. В издании представлены народные куклы, которые бытовали на территории России и Карелии. Каждая народная кукла — это образец народного дизайна, ее отличает простота, выразительность, архаичность. Авторами сделан акцент на этнографическом материале и практической стороне — процессе создания куклы.

К 63.3(2) И 743 Инха, И. К. В краю калевальских песен : тропой Лённрота по Беломорской Карелии, очерк о земле Беломорской Карелии / И. К. Инха ; [пер. с фин.: Р. П. Коломайнен] ; Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН, Фонд

Внимание!  Издание можно приобрести в Книжном киоске НБ РК

Книга является переводом на русский язык одного из наиболее известных описаний традиционного быта и народной культуры беломорских карелов. Его автор – финский журналист и фотограф Инто Конрад Инха совершил поездку по следам Леннрота в «край калевальских песен» в 1894 году. Ее результатом стали 218 фотографий и 400-страничная рукопись. Первое издание «В краю калевальских песен» увидело свет в 1911 году, второе в 1921 году, третье, проверенное и дополненное, в 1999 году.

Современное издание увидело свет в 2019 году, издано при поддержке фонда «Юминкеко» и Карельского просветительского общества. Книга будет интересна любителям истории родного края.

Инто Конрад Инха (фин. Into Konrad Inha) – пионер финской фотографии, писатель, переводчик, журналист. Подробнее об И. К. Инха в публикации «В краю калевальских песен» на сайте Коренные народы Карелии.

И Б 255 Барнс, Дж. (1946-). Шум времени : [роман] / Джулиан Барнс ; [пер. с англ. Елены Петровой]. - Москва : Иностранка, 2017.

Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Великобритании, автор таких бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Предчувствие конца», «Ничего не бояться» и многих других.

На этот раз писатель обращается к жизни Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Три главы книги – это три встречи с Дмитрием Шостаковичем в самые непростые моменты его жизни.

Первая происходит на лестничной площадке пятого этажа дома на Большой Пушкарской. 1936-й год. Ночью с чемоданчиком, в котором собраны все необходимые вещи, он стоит у лифта и ждет своего первого допроса. Воспоминания – как кадры кинопленки, из которых складывается целая картина жизни: строгая мать, первая любовь, жена и дочка… И размышления. Размышления о честности в жизни, честности в искусстве. Как они связаны и связаны ли вообще. И каковы у него запасы честности, и надолго ли этих запасов хватит? Понятно, что в Большой дом вызывают не для обсуждения вопросов музыковедения. Шостакович был уверен, что все кончено, и жизнь не принесет ничего, кроме пыток в НКВД.

Следующая встреча – в 1949 году. В самолете компании «Америкэн оверсиз», который летит из Нью-Йорка. Впечатления от поездки переплетаются с воспоминаниями. Опять как кадры кинопленки: жизнь с семьей в Куйбышеве, выступление на съезде Союза композиторов с обещанием писать музыку для народа, следуя указаниям партии, получение звания Почетного члена Тосканиниевского общества, мысли о самоубийстве... И размышления. Размышления о предательстве. «Спасая себя, можно спасти близких, любимых. А поскольку для спасения любимых человек готов сделать все, что угодно, он делает все возможное для спасения себя».

В третьей части романа уже немолодой Шостакович, сидя в персональном автомобиле рядом с водителем, задается вопросом: «Ленин считал музыку гнетущей. Сталин считал, что понимает и ценит музыку. Хрущев музыку презирал. Что для композитора хуже?»

«Что можно противопоставить шуму времени? Только ту музыку, которая у нас внутри, музыку нашего бытия, которая у некоторых преобразуется в настоящую музыку. Которая, при условии, что она сильна, подлинна и чиста, десятилетия спустя преобразуется в шепот истории».

Вот такой Шостакович у Барнса – живой, бесконечно талантливый и бесконечно одинокий.