Национальная библиотека Республики Карелия

К 37.24 М 823 Москин, Д. Н. Загадка народной куклы : [образ, материал, технология] / Дмитрий Москин, Татьяна Яшкова. - 2-е издание. - Петрозаводск : Периодика, 2016. - 63, [3] с., включ. обл. : ил., цв. ил. ; 22 см. - ISBN 978-5-88170-283-0

Внимание!  Издание можно приобрести в Книжном киоске НБ РК

Для современного ребенка кукла — чаще всего игрушка для забавы, любимая и не очень. А во времена наших бабушек и прабабушек кукла служила не только для игры, она была и посредником между человеком и силами природы. Поэтому народные куклы неотделимы от фольклора: обрядовые – от праздничных песен, игровые – от колыбельных, обереги – от заговоров. Народная кукла – часть духовной и материальной культуры.

Изготавливалась кукла просто – скатывание, скручивание, вложение одной детали в другую из простых материалов – ткани, ветоши, шерсти, лыка… Так и получались берегини, Параскевы, пеленашки, рванки, лыковые кони ... А ещё и деревянные с помощью топора, ножовки и ножа – панки, уточки, лошадки… Конь – игрушка, которую отец делал сыну — благословение и особое покровительство солнца, защита от тёмных сил.

Традиционная игрушка у народов России тесно связана с праздниками земледельческого народного календаря. Весной, в марте дарили нитяные куколки мартинички. В хлебосольном сентябре из соломы нового урожая делали стригушки – игровые и обрядовые.. А в октябре, с праздника Покрова Пресвятой Богородицы гуляли свадьбы и дарили куклы – столбушки, «свадебные парочки».

Интересны в книге и воспоминания мастериц — бабушек, благодаря которым сохранись секреты изготовления крестьянских кукол. В издании представлены народные куклы, которые бытовали на территории России и Карелии. Каждая народная кукла — это образец народного дизайна, ее отличает простота, выразительность, архаичность. Авторами сделан акцент на этнографическом материале и практической стороне — процессе создания куклы.

Барон Н. Король Карелии: полковник ф. Дж. Вудс и Британская интервенция на Севере России в 1918 – 1919 гг.: история и мемуары / Н. Барон ; Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге. – Санкт-Петербург, 2013. – 345 с.

Работая в Департаменте документов Имперского военного музея, британский историк Ник Барон обнаружил среди хранившихся там документов любопытную машинописную рукопись, автором её оказался британский полковник Филипп Вудс.

В переведённой на русский язык книге читатель познакомится с мемуарами полковника, а также с подробной биографией этого человека. Ведь в ней, как в зеркале, отразился кровавый вихрь первой половины XX века.

Будучи человеком военным, Вудс прошел англо-бурскую войну, в Первую мировую воевал во Фландрии, а в Карелии командовал Королевским Ирландским Карельским полком. Будучи текстильным дизайнером, Вудс разработал дизайн текстиля, украшавшего столовое и постельное бельё на «Титанике». Будучи политиком, принял активное участие в общественной жизни Англии 30-х годов. Немало для одной человеческой жизни. Впрочем, особенности эпохи сами будили к жизни героев и искателей приключений.

В дневниках описано, как под его началом карелы, одетые в русскую форму и с ирландским трёхлистным клевером в качестве эмблемы, вступили в противостояние с финнами на севере Карелии. Повествование ведётся с несомненным писательским талантом в духе популярных в то время приключенческих романов, Вудс также не чужд знаменитой английской иронии. Читая текст полковника, не остаётся сомнений в том, что наш скалистый лесной край как нельзя лучше подходит на роль места, где разворачивалась драма с участием британского искателя приключений колониальной эпохи.

По мнению чуткого Эрнста Юнгера, писателя и ветерана двух крупнейших войн прошлого столетия, символом его века является Титаник (а ведь жизнь Вудса неразрывно связана с этим кораблём). Такое сравнение весьма характерно для людей того поколения. Поколения, испытавшего на себе всю трагедию первой половины XX века, его войн, депортаций, интеллектуальных взлётов и падений. Полковник Филипп Вудс, как и Эрнст Юнгер, принадлежал не только к этому поколению, но и к своеобразному типу людей, выкованных в грозах войн и революций. Если говорить о представителях русской культуры, то в ней этому типажу наиболее близок поэт и солдат Николай Гумилёв.

Если читателю интересна история Карелии и биографии людей ушедшей эпохи, то эта книга будет отличным вариантом для чтения. 

85.313(3) М 91 Мураками, Х. (1949-). Джазовые портреты / Харуки Мураками ; [пер. с яп. Ивана Логачева] ; ил. Макото Вада. - Москва : Эксмо, 2005. - 236,[1] с. : ил., цв. ил. ; 21 см. - (Мастера современной прозы).

У этой книги два автора – иллюстратор Макото Вада и писатель Харуки Мураками – заядлые слушатели джаза, разделяющие страсть к музыке и взгляды на неё.

Все началось в 1992 году с выставки картин японского художника Макото Вада «JAZZ», на которой были представлены портреты двадцати самых великих джазменов. Их увидел Харуки Мураками, тоже поклонник и знаток джаза. Один из самых популярных писателей мира, помимо своих романов и рассказов известен коллекцией из 40 000 джазовых пластинок. Мураками со студенческих лет и до начала творческой карьеры держал собственный джаз-бар.

Картины вдохновили Мураками, и он написал эссе к каждой работе художника. Первое издание книги «Джазовые портреты» вышло в 1997 году. В том же году состоялась новая выставка Мокато Вада «SING», в 1999-ом еще одна – «JAZZ-2». Пополнилась и коллекция портретов писателя. Их теперь 55 - 55 лирических историй о джазовых музыкантах и исполнителях.

«Если меня спросят, понял ли я что-нибудь из услышанного тем вечером, я отвечу, что пытался, но не смог – это оказалось слишком сложно», – таким было впечатление юного Мураками от первого джазового концерта. А было это в Кобэ в 1963 году на концерте ансамбля Арта Блейки «Jazz Messengers». «Пусть то, что я слышу сегодня, кажется мне непонятным, но это что-то определенно несет в себе потенциал для меня самого», – рассуждает Харуки Мураками.

Любовь к джазу «пробудили» бесподобные импровизации Стэна Гетца: «Играя яркую, полную бесконечного счастья музыку, Гетц настолько свободно владел тенор-саксофоном, что, глядя на него, любому становилось ясно: это от бога».

В коротеньких зарисовках Мураками не пытается говорить о музыке, а лишь представляет нам ее творцов и рассказывает о чувствах, которые она вызывает:

«До чего же искренне сыграно! Бикс вглядывается не в ноты и не в аудиторию, а слово бы ищет глазами душу, притаившуюся где-то в потемках жизни. Каких-то три минуты игры, а в них – вся вселенная»( Бикс Бейдербек);
«Наивный трепет чувственной души» (Джерри Маллиган);
«Дыхание юности» (Чет Бейкер);
«Дикое воображение, веселящая душу игра, пронзительный, словно крик души, звук… (Джулиан Кэннонбол Эддерли);
«Его на редкость богатую музыку можно сравнить с подземным ручьем, питающим бесплодную долину» (Дюк Эллингтон)
«Радость и спокойствие, естественность и свобода… Но прежде всего – «волшебное прикосновение», выворачивающее душу наизнанку» (Луи Армстронг).

Какой должна быть книга о музыке? Может быть, именно такой, наполненной любовью, искренней, лаконичной, с ненавязчивыми советами... «Джазовые портреты» – это лирические эссе, проникнутые тонким пониманием музыки. Это путеводитель в прекраснейший из музыкальных жанров для всех, кто любит джаз, и для тех, кому только предстоит узнать его лучше.